Барвинок - предвестник весны. Подобно душистой фиалке, он первым распускается весной. Голубые цветы барвинка появляются буквально из-под снега, печаля и радуя одновременно. Радуя, потому что наступила настоящая весна, а печаля, потому что барвинок - всё-таки символ напоминания о прошлом…

Его листья отличаются удивительной прочностью и живучестью, сохраняя свежий вид даже под снегом, - вот почему перенесенный из леса в сады и парки барвинок стал символом жизненной силы, а посаженный на кладбищах - символом вечной любви и доброй памяти.

Голубые венчики цветов с хронологической точностью подсказывают время, раскрывая лепестки в шесть часов утра и закрывая в пять часов вечера.

Чтобы сорвать этот цветок и полюбоваться им, в конце XVIII столетия отправлялись на опушки лесов и садов молодые и старые, горожане и горожанки, придворные кавалеры и дамы, высшие государственные сановники, министры и даже сами короли. И все почему? Потому что это был любимый цветок Жан-Жака Руссо. Барвинок был особенно ему дорог по воспоминаниям о счастливейших годах его юности, по воспоминаниям об утраченном счастье.

В книге Жан-Жака Руссо "Исповедь", в которой писатель, вспоминая дни своей юности, поведал о своём путешествии с Луизой де Варане из Шамбери в Ле-Шармет, во время которого девушка увидела распустившийся барвинок и радостно воскликнула: "Вот барвинок ещё в цвету!" Близорукий Руссо, никогда до этого не видевший барвинка, наклонился пониже, чтобы рассмотреть цветок. Спустя почти тридцать лет он снова увидел барвинок, и из груди его невольно вырвался радостный крик: "Ах! Вот барвинок!"
Вот так маленький голубой цветок заставил философа снова пережить чудесные мгновения своей юности. В этом есть что-то трогательное, даже сентиментальное… Когда Руссо не стало, швейцарцы воздвигли ему близ Женевы памятник, перед которым посадили столь любимые писателем голубые барвинки…

Немецкий философ Агриппа Неттесгеймский (1486-1535) связывал барвинок со звездой Полярис из созвездия Малой Медведицы…

Существует легенда, однажды барвинок пожаловался богине Флоре на свою печальную судьбу… Несмотря на то, что он первым появляется из-под снега, никто не обращает на него должного внимания. И богиня подарила ему цветы ярче и крупнее, чем у фиалки душистой, а цветение - более продолжительное и повелела называть его "первинка-победитель".

Существует мнение, что барвинок вечен, как вечна мысль. Этим он обязан своей удивительной жизненной силе - он живет, пока остается хоть капля воды в вазе, а если его вынуть из вазы и воткнуть в землю, то он быстро пустит корни. О происхождении названия "Immergrun" (вечнозеленый) или "Sinngrun" (неувядающая мысль) - следующий рассказ.

"Однажды несколько веток барвинка помещены были вместе с чудным букетом роз в вазу с водой. Розы цвели, испускали дивный аромат, вызывали всеобщий восторг, но потом поблекли, завяли и осыпались. Тогда печальные остатки этих роз удалили и оставили одни только ветки барвинка, которые продолжали зеленеть и нисколько не желали увядать. Прошло время, ветки пустили корни и начали расти. Заметив это, их вынули из воды и посадили в ящик с цветами, стоявшими на балконе, но затем совсем забыли о них.

Прошло лето, прошла осень, наступила зима. Находившиеся в ящике летние цветы поблекли, и самый ящик с балконом были занесены снегом. Начались вьюги, морозы - все закоченело, все померзло. Померзли, казалось, также и ветки барвинка, и когда наступила весна, их хотели выбросить вместе со всеми другими погибшими в ящике цветами. Но каково же было удивление, когда они не только оказались совершенно зелеными, но почти сплошь покрытыми прелестными голубыми цветочками. Тогда люди воскликнули: "Они вечны, как вечна мысль" (Sinn)".

Однако, известный немецкий филолог Ф. Зенс дает этому слову (Sinn) другое толкование. По его мнению, его надо писать с одним "н", как древнегерманское слово Sin, обозначающее "вечно, продолжительно".

А ещё барвинок когда-то олицетворял любовь… Считается, что барвинок, посаженный в саду, приносит счастье и вечную любовь.

О влюблённых, которые целомудренно встречались, говорили - они собирали барвинки. А если отношения зашли дальше - они ночевали в барвинках…

Барвинок же, спрятанный под подушку, привлекает женихов. На таком барвинке обязательно должно быть 2 цветка.

А если нужно было отвадить надоедливого ухажера, то в старый мужской ботинок клали листья барвинка и ставили этот ботинок носом в сторону дороги.

Веточка барвинка, положенная в детскую кроватку под матрац, защищает ребёнка от сглаза, порчи и ночных кошмаров. Маги утверждают, что если даже перед сном прошептать над ребёнком три раза "Барвинок, барвинок, барвинок", ребёнок будет спокойно спать.

Цветы, собранные между Успением и Рождеством Богородицы, обладали свойством прогонять всякую нечисть: их носили на себе или вешали над входной дверью.

В средние века в Австрии и Германии венки из барвинка использовали для гадания на замужество; подвешенные над окнами, они предохраняли дом от удара молнии.

Австрийские девушки завязывали глаза и бросали в проточную воду венки из барвинка. Потом пытались извлечь из воды свой венок - неизвестно, как им это удавалось. Но той, что удавалось достать венок, предстояло в этом году выйти замуж.

Он же слыл средством для "распознавания" ведьм. В средние века в суде с помощью барвинка проверяли, не имеет ли обвиняемый связи с дьяволом. Подозревая человека в сношении с нечистой силой, средневековые инквизиторы подбрасывали на раскаленную сковороду листочки барвинка, и если лист отскакивал, жертва предавалась огню.

Венки из барвинка малого (его называли “фиалкой мертвецов”, так как из него плели венки на могилы), подвешенные над входом, помогали обнаружить ведьму.

Многие считают барвинок не только символом неувядаемости, но еще и цветком зависти, и причину такого взгляда Паоло Мантегацца поясняет следующей сказкой...

"Распускаясь первым цветком весною и возвещая весну, как и душистая фиалка, барвинок считал себя крайне обиженным тем, что все люди и боги обращают внимание на фиалку, а на него никто, хотя и по изяществу своих листьев и по красоте цветов он нисколько не хуже фиалки, и если только чего ему в сравнении с ней недостает, то это ее прелестного запаха. И вот однажды, когда Флора опустилась весною на землю и очарованная обаятельным запахом фиалки ласкала ее и предлагала придать ей больше росту, чтобы она могла возвышаться над другими цветами, а не благоухать скромно в тени других растений, вдруг раздался тоненький жалобный голосок.

- Кто там жалуется? - спросила Флора.

- Это я, - отвечал барвинок.

- Что же тебе надобно, о чем ты плачешь?

- Я плачу о том, что ты, мать цветов, не удостаиваешь меня взглядом и забываешь обо мне, осыпая в то же время столькими ласками фиалку и делая ей такие лестные для цветка предложения.

Флора посмотрела на маленькое растеньице, которое совсем не знала, а может быть, и просто забыла; так как ведь и боги не могут запомнить всех созданных ими существ, и для них есть толпа без отчества и имени, и спросила:

- А как тебя звать?

- Меня никак не зовут, - ответил барвинок, - у меня еще нет имени.

- В таком случае, что же ты желаешь?

- Я желал бы иметь какой-нибудь такой же тонкий, приятный запах, как фиалка. Дай мне его, Флора, и я тебе буду очень, очень благодарен.

- Ну, этого, к сожалению, я не могу тебе дать, - ответила Флора. - Чудное это свойство получает растение в ту минуту, когда оно возникает по повелению Создателя, и передается ему вместе с первым поцелуем того гения, которому поручено его охранять. Ты же родился без запаха.

- Ну, так дай же хоть какой-нибудь особый дар, который бы сравнял меня с фиалкой, на которую я даже несколько похож и цветком, но которую все любят, а меня никто.

- Хорошо, - ответила богиня, - цвети же ты дольше, чем фиалка, цвети даже и тогда, когда фиалка уже давно будет мертва.

- Благодарю, Флора, это большой дар. Теперь, когда влюбленные будут искать тенистые места садов и не встретят более фиалки, то, быть может, они обратят внимание и на меня и, сорвав, пришпилят сделанные из моих цветов букетики к себе на грудь, к бьющимся любовью сердцам.

- Быть может, - ответила богиня.

- Но вот еще что я тебя попросил бы, - продолжал барвинок, - сделай мои цветы более крупными, чем цветы фиалки.

- Изволь, и это я могу сделать. Пусть твои цветы будут крупнее цветов фиалки. Величина - это противоположность глубины. Внешнее расширение - противоположность внутреннему содержанию.

Тут, сильно раздраженная упрямой настойчивостью маленького растеньица, Флора хотела было удалиться; но растение, казалось, было еще не совсем удовлетворено.

- Ну, что же тебе еще надо? - сказала Флора. - Ты получишь более крупные, чем у фиалки, цветы, будешь цвести дольше ее - разве тебе этого не достаточно?

- Нет, Флора, если уже ты ко мне так милостива, то дай мне еще имя  - какое-нибудь название. Ведь без имени я все равно что бродяга.

Вместо того, чтобы рассердиться, Флора только улыбнулась.

- Хорошо, - сказала она, - это довольно легко, - ты будешь называться Pervinca (победительная), от латинского глагола "побеждаю", так как ты хочешь во что бы то ни стало победить более скромную и красивую твою соседку. Пусть же имя твое будет выражением твоего завистливого характера".

И вот с этого-то времени наш барвинок и носит название Pervinca или Vinca, которое затем перешло и в науку.